Гулы - Страница 267

267

Какой-то миг он лежал, повернув голову вбок. Перед тем как закрыть глаза, он успел различить прямоугольный силуэт. Осторожно подняв веки, он увидел окно — обычное окно, разделенное на четыре части пластмассовой рамой. Внезапно в его сознании четко обозначилась мысль: он жив — ему удалось сделать это: доехать до шоссе и остаться в живых!

Доминик повернул голову влево и, открыв глаза, увидел перед собой хобот с рифленой поверхностью. Он двинул головой в сторону, и хобот двинулся с ним. Оторвав взгляд от рифленого шланга, Доминик попытался сосредоточиться и через мгновение разглядел стену с часами. Стена была выкрашена голубой краской, и черный корпус часов резко выделялся на ее светлом фоне. Под часами виднелась крышка стола, по которой тянулись стройные ряды бутылочек, Справа от стола стоял стул. Доминик повернул голову влево и увидел закрытую дверь. Наконец, переведя взгляд еще дальше, разглядел то, что производило сосущие звуки.

Слева от кровати стоял аппарат, напоминающий автомат по продаже мороженого. Нижняя его часть была металлической, верхняя представляла собой электронное табло, в середине аппарата виднелось стекло, за которым двигалась какая-то штука. Попытавшись сосредоточиться, Доминик понял, что это насос. Пластиковая помпа ритмично поднималась и опускалась, и каждое ее движение сопровождалось тем самым звуком, который представлялся ему дыханием животного. От аппарата к кровати тянулся оканчивающийся на его лице шланг. Опустив глаза, Доминик разглядел нечто прозрачное, закрывающее его рот, и понял, что это маска, а автомат для мороженого — не что иное, как дыхательный аппарат, качающий кислород. Каждое движение помпы сопровождалось толчком, поднимающим его грудь, и только теперь, когда он осознал, что за животное производит сосущие звуки, он понял и то, что каждый вздох сопровождается порцией кислорода, закачиваемого в его легкие. Последняя мысль заставила его ощутить беспокойство: неужели он не может дышать сам?

Доминик прислушался к своему телу — правую руку и половину груди он не чувствовал. Он попытался двинуть левой рукой и сразу же ощутил, как пальцы смяли прохладную простыню. Он напряг мышцы груди, и они тоже отозвались легким движением… Доминик облегченно кивнул — нет, похоже, он может дышать, просто врачи решили подстраховаться и надели на него эту маску.

Врачи?

Мысль эта появилась у него неожиданно, заставив подумать, что он в палате больницы. Доминик повернул голову вправо и обнаружил подтверждение этой догадки: слева от окна, в углу комнаты, высилась капельница, от которой к кровати тянулись две прозрачные трубки. Они протягивались к его правой руке и у кровати раздваивались: одна входила в плечо, другая была введена в вену ниже локтя. По трубкам сочилась красноватая жидкость. Доминик повернул голову к потолку и подумал: итак, он в больнице.

Он не знал, каким образом здесь оказался. Он помнил лишь, как ехал на джипе, следя за лучом. Последнее, что отпечаталось в сознании,— знак главной дороги. После этого — темнота. Но, наверное, он сумел выбраться на шоссе, и кто-то нашел его и отвез в больницу?

Доминик снова двинул левой рукой, чтобы почувствовать тело — это давало ему ощущение реальности,— потом стиснул пальцы. Нужно выстроить логическую цепочку, подумал он вдруг, это поможет ему прийти в себя окончательно и понять, как вести себя дальше. Первое звено в этой цепочке уже было — он понял, что находится в больнице,— теперь ее нужно продолжить.

Следующим вопросом, пришедшим на ум, было: в какой именно больнице он оказался? То, что он находился в Террено, не вызывало сомнений — никто не стал бы везти его ночью за пятьдесят километров в Милан или за тридцать в Леньяно,— его отвезли в больницу Террено. Но в какую конкретно?

Он снова обвел комнату взглядом. Стены ее, выкрашенные в голубой цвет, были пусты: только напротив кровати висели часы да слева от двери был укреплен перечень процедур. Из этого наблюдения Доминик сделал вывод, что не попал в один из госпиталей, действующих при терренских церквях,— стены госпитальных палат всегда полны картонных распятий,— а значит, остаются два варианта: главная городская больница и частная клиника, в которой лечатся те, кто может заплатить за день пребывания в ней миллион. И здесь у него снова есть две возможности: если капо уже знает о случившемся с ним, то наверняка позаботился, чтобы его перевели в частную клинику — уход там получше, да и охрану организовать легче,— если же по каким-то причинам капо еще не знает о нем, то скорее всего сейчас он находится в муниципальной больнице, а это для него плохо — весь верхний этаж ее занимают судебные медики… Доминик ощутил укол беспокойства: если верен второй вариант, ему нужно готовиться к худшему — полиция насядет на него, пытаясь узнать, что произошло этой ночью на складе — ведь наверняка они уже нашли трупы.

Последняя мысль, словно камень, брошенный в воду, всколыхнула сознание, и мысли Доминика понеслись вскачь: Сандро, Нино и Просперо были мертвы — каким-то образом длинноволосая тварь сумела убить их и убралась со склада. Он не знал, что стало с парнями, остававшимися в виколо Гарибальди,— возможно, они также мертвы. Ведь перед тем, как прозвучал выстрел, Просперо сообщил ему, что наблюдатели в переулке не ответили на его вызов по рации. Да и сам он едва не погиб: пуля лишь чудом не задела ничего важного в теле — пройди она сантиметром ниже, а сейчас бы он уже лежал в морге.

Доминик снова сжал пальцы и попытался двинуть правой рукой. Это ничего не дало: рука была словно из гипса — он видел входящую в вену иглу, кожа вокруг нее имела сероватый оттенок. Наверняка ему уже сделали операцию, пронеслось у него в голове,— прочистили рану, удалили рваные ткани и зашили отверстия. Операция пустяковая, и теперешнее онемение тела — остаточное действие наркоза. Самое большее через сутки он сможет вставать и ходить, но как только это произойдет, тот, кто следит за ним, начнет задавать ему свои вопросы.

267